На Румянцевском кладбище есть братская могила, в которой в 1946 году были перезахоронены останки повешенных в годы оккупации жителей шахтного поселка, обвиненных фашистами в связи с партизанами. После того как на этом кладбище, как, впрочем, и на других, орудовали «металлисты», со скромного обелиска исчезла табличка с именами казненных в 1942-м. Возможно, они так и остались бы неизвестными нынешним поколениям, но внучка одного из похороненных в братской могиле – Михаила Тунели обратилась в Калининскую администрацию с просьбой восстановить надпись на обелиске.
Ей в 41-м было всего четыре года, поэтому о событиях периода оккупации Люся Кузьминична Гордиенко (Тунеля) знает больше по рассказам родных. Жили они дружной большой семьей. У шахтера Михаила Тунели было трое сыновей – Иван, Кузьма и Александр – и дочь Вера. Еще до начала войны Кузьму, Люсиного отца, призвали в армию, тридцатилетний Иван, отслуживший в 30-е годы, и семнадцатилетний Саша остались, как и их родители, в оккупированном городе. Впоследствии Вера вспоминала, что перед отступлением красноармейских частей из города отец и братья бывали в их штабе, Саша находился в штабе и в последнюю ночь перед тем, как в Горловку вошли оккупанты. Логично предположить, что участник гражданской войны, бывший боец чапаевской дивизии Михаил Тунеля вместе с сыновьями не случайно оказался в красноармейском штабе накануне отступления, вероятнее всего они в числе других, готовых противостоять вражеской силе, получили задание для ведения партизанских действий. Удалось ли им выполнить задания, осуществить какие-либо подрывные действия, родные знать не могли. Не знали и о том, кто донес на них в гестапо. Михаил был схвачен полицаями в центре города. А вскоре были арестованы и его сыновья. Люся Кузьминична не знает, как долго ее дедушка и дяди пробыли в гестапо. Ей известно лишь, что бабушке однажды разрешили принести мужу и сыновьям передачу и сменное белье. Так то белье, что ей отдали в гестаповской тюрьме, было в крови и с приставшими к ткани полосками кожи…
В день казни в июне 1942 года в центр Никитовки согнали всех родных и близких приговоренных. Пока арестантов везли из тюрьмы, одному из них – Сергею Писаренко удалось выпрыгнуть из машины, но он был сразу же застрелен конвоирами. Семнадцатилетний Саша Тунеля был повешен лишь с третьего раза. Всего было казнено в тот день десять мужчин. Самым старшим из них был 52-летний Михаил Тунеля, самым младшим – его сын.
Присутствовавшая на казни мужа и сыновей бабушка Люси сразу слегла и вскоре умерла. Едва ее похоронили, в семью пришла новая беда. Один из полицаев, относившийся с сочувствием к жителям поселка, предупредил мать и тетю Люси о том, что гестаповцы намерены их сбросить в шурф шахты, и тогда все оставшиеся в живых Тунели – женщины и дети – ушли из дома и скрывались в разных местах до конца оккупации. О том, какая расправа им была уготована, Люся Никитична и сейчас вспоминает с содроганием. Ведь тот самый шурф был напротив их дома, и они из окон видели, как к нему привозили целыми машинами людей, слышали их предсмертные крики…
Когда вернулся с фронта ее отец и узнал о трагедии, он стал одним из инициаторов перезахоронения своего отца, братьев и всех казненных в тот день вместе с ними в одну братскую могилу. По-видимому, фронтовику удалось найти поддержку не только среди родственников погибших, но и в органах власти. На снимке, принадлежащем Л.К. Гордиенко, – момент перезахоронения. Маленькая Люся вместе с отцом стоит у гроба с надписью Тунеля. Кроме этой фотографии у нее сохранилась немецкая листовка, снятая с повешенного Алексея Бондаря его дочерью. Такие листовки были прикреплены на груди каждого из казненных.
В 70-80-е годы Люся Кузьминична пыталась найти сведения о связи своих родных с партизанами, о том, какие задания выполняли, кто их предал. В ту пору ею были сделаны записи со слов нескольких свидетелей, родственников других повешенных . Все это передала тогда людям, занимавшимся поиском неизвестных героев. Сегодня уже ни очевидцев, ни родственников, ни «красных следопытов» того периода нет в живых. Даже из всей родни она осталась одна. Но женщина испытывает огромную благодарность к работникам Калининской администрации, в частности, секретарю администрации Т.И. Омелюсик, за проведенную работу по восстановлению имен казненных в июне 1942-го и изготовлению новой таблички на памятник на их могиле.
