Press "Enter" to skip to content

«Если бы мама увидела, чем я тут занимаюсь…»

Служить мне довелось в РВСН – ракетных войсках стратегического назначения на ракетно-технической базе. Место службы – глухой, чуть ли не девственный лес в одном из отдаленных уголков Тернопольской области. В расположенном по соседству полку, с которым нашу часть объединяла общая территория, нас называли «головастиками». Название, конечно, не очень благозвучное, но суть того, чем приходилось заниматься, отражало вполне. Потому что главной боевой задачей подразделения, официально именуемого бригадой, было обеспечение доставки и стыковки к ракетам-носителям ядерных боеголовок.

Эти шестнадцать «чернобылей» хранились в огромном подземном бункере, надежно укрытом от вражеских бомб, снарядов и ракет. А тренировались мы на макетах – металлических болванках, то есть таких же самых боеголовках, но заполненных не ядерным зарядом, а каким-то другим безопасным веществом. Ну а спецтехника – это несколько машин с различными приборами и инструментами. Эту технику, разумеется, надо было поддерживать в идеальном состоянии. На любую машину имелся свой «гроссбух», в котором детально расписывалось каждое действие с указанием времени, количества и т.п. того, что надо было сделать, смазать, подкрутить и т.д. Я, как сержант и первый номер боевого расчета, отвечал за состояние самого главного нашего «оружия» – стыковщика с установленным на нем механизмом, с помощью которого производилась стыковка боеголовки к ракете-носителю.

Как-то после окончания очередного учебно-тренировочного занятия я поручил только что прибывшему в часть молодому бойцу очистить платформу, на которой всегда должна быть идеальная чистота. Дал ему тряпку, ведро с водой и специальную щетку, с помощью которой можно было достать и вычистить от соринок-пылинок любой закуток спецмеханизма, проинструктировал солдата, что надо делать, и показал, как именно. А когда вернулся принимать работу, опешил. «Салага» вместо того, чтобы тщательно вымести мелкий мусор из каждой щелочки, просто-напросто замел его под станину спецмеханизма. Я вначале хотел устроить ему разнос, но не стал – уж больно какой-то потерянный и несчастный вид был у бойца. «Может, по-русски плохо понимает?» – подумал я, зная, что родом он из Тбилиси, и, взяв у парня щеточку, еще раз показал, что от него требуется.

– Понял, как надо?

– Так точно, таварыш сэржант.

– Делай, как я!

Солдат, глубоко вздохнув, опустился на колени и стал выметать из-под станины. При этом так тяжко вздыхал, что я снова встревожился.

– Эй! – окликнул я его. – У тебя что-то болит?

– Нэт, – ответил он.

– Тогда почему так вздыхаешь?

После непродолжительного молчания молодой солдат изрек:

– Знаете, таварыш сэржант, если бы моя мама увидела, что я сейчас дэлаю, она бы потеряла сознание…

– Это почему же?

В ответ он только еще раз молча вздохнул. Жалобно так вздохнул и посмотрел на меня печальными глазами.

– Ты что, – догадался я, – до армии вообще нигде не работал?

– Пачему не работал? – оживился он. – Работал!

– А где?

– На стройке! – чуть ли не с гордостью сообщил он.

– А кем?

– Я работал у родного дяди, – ответил он. – Дядя был прорабом, а я у него – учетчиком.

– Строили-то что?

– Не знаю. Дядя строил, а я был учетчиком…

… Вечером к нам в казарму пожаловал «гонец» из соседнего полка, где находилась «штаб-квартира» землячества, состоявшего из «лиц кавказской национальности». В нашей бригаде таких неформальных объединений не было, жили в основном дружно, одной большой семьей. Разве что десяток донбассовцев дружили более крепко, но не против кого-либо, а между собой. И вот «гонец» сообщает, что ему сказали, будто бы я издеваюсь над их собратом. Я только рассмеялся в ответ и рассказал ему, как оно все было.

– Это правда? – уточнил парламентер. – Если да, то тогда получит он.

Что получит, от кого и зачем, он не уточнил. Но я тут же вступился за молодого солдата, потому что он был не только «ихний», но и «мой», – подчиненный, в смысле, а своих я в обиду не давал. Сам разбирался.

Ну а закончилось все тем, что через несколько дней командир группы на разводе сообщил, что такого-то, имелся в виду знакомый уже вам боец, перевели в другую часть. Куда, почему – осталось неизвестным. Может, перевели его в стройбат по гражданской специальности – учетчиком. А может, мама получила письмо от сына, в котором он описал, чем ему тут, в армии, приходится заниматься. Прочитала, наверное, ужаснулась, да и «выкупила» родную кровиночку из армейского плена. А может, просто в штаб перевели (но не в наш – это точно) – кто знает?